Люди в городе«И все, что я буду создавать, я буду мерить своей любовью»

«Трансформа» — культурная площадка из Алматы, которая помогает разным авторам реализовать свои идеи на сцене. С 2017 года команда проекта объединяет под своим крылом множество нестандартных форматов: от иммерсивных спектаклей до пластических постановок. 

Мы поговорили с командой «Трансформы» о том, насколько тяжело заниматься независимым театром, с какими сложностями им приходится сталкиваться и каким они видят свое будущее.

Текст Султан Раис

 

Как пришел в «Трансформу» 

Когда я переехал в Алматы из Омска, я искал место, где могу реализоваться как режиссер. Однажды коллеги познакомили меня с Анной, директором площадки. Мы начали вместе работать и чуть позже Анна пригласили меня в команду. 

В целом, моя задача — оформить и помочь воплотить миссию проекта в жизнь. Обычно художественный руководитель формирует творческое видение театра, но «Трансформа» не является привычным театром. Мы — культурное пространство, которое занимается поддержкой независимых артистов. То есть мы бесплатно помогаем разным перформансам встретиться со зрителем.

 

 

Каждому из нас нужно наделать своих ошибок, особенно художникам

 

 

В этом смысле моя функция становится скорее консультационной: я могу советовать, если меня просят, или если вижу, что могу помочь избежать сложностей. Но до определенных пределов, потому что каждому из нас нужно наделать своих ошибок, особенно художникам. Так что процессы тут тонкие и непростые.

Вторая часть моей работы — режиссура проектов «Трансформы». Я подбираю материал, собираю команду, репетирую и выпускаю спектакли или перформансы. Иногда мы создаем театральные интервенции: иммерсивные вкрапления в корпоративы и праздники. Это финансово нас поддерживает.

Скоро стартует проект по созданию обучающей онлайн-платформы. Первый обучающий блок буду проводить я — он посвящен режиссуре драмы. Будем драматизировать не в жизни, а на сцене.

 

 

О театральной режиссуре 

Это мой основной навык, котором я занимаюсь уже почти 18 лет. Сегодня я формулирую режиссуру как умение интересно и понятно рассказать историю. Если коротко. Если подробно, то я уже месяц пытаюсь уложить все, что знаю на эту тему, в 12 видеоуроков. Это похоже на упаковку вещей в долгий отпуск: все взять с собой ты объективно не можешь. 

И вот стоишь и подбираешь универсальные комплекты. Этот блок про событие, а этот — про построение мизансцены. А как же работа с текстом или музыкальное оформление? Так, тогда придется отложить работу со светом и взять еще кусок работы с артистом. Нет, нужен чемодан побольше. 

Если же говорить эмоционально — это профессия, позволяющая создавать новые миры, которые существуют по выдуманным тобой законам и правилам. Это же прекрасно!

 

 

Приоритеты в работе над спектаклем

Текст. Как артист и режиссер в первую очередь я сформировался вокруг воздействия текста. Мы мыслим, в основном, словами. Однако важно проговорить, что речь идет о приоритетности, но не исключительности. 

Выражать текст на сцене я больше люблю телом, через взаимодействие тел в пространстве — здесь начинается работа с артистами, художниками, хореографами. В этом снова проявляется взаимосвязь всех процессов. Это перевод с буквенного на пластический язык. Мой мастер говорил, что текст пьесы лежит на сцене, а его нужно поставить, таким образом перевести в трехмерную систему. Тогда получается уже другая концепция. 

 

 

С чего все начинается 

С того, чтобы заставить себя. С волевого пинка. Очень редко на тебя снисходит вдохновение, и ты, полный сил и энергии, летишь, увлекая за собой еще и толпу народа. Хорошо бы так, но чаще — нет. 

Еще я могу оттягивать все до последнего, призывая великую силу дедлайна. Часто я становлюсь наездником последней тени. Не горжусь этим и стараюсь научиться по-другому, но пока не сильно удается. 

 

 

И все, что я буду создавать, я буду мерить своей любовью

 

 

Что влияет на художественный язык 

Оптика восприятия. Мой жизненный опыт и насмотренность. А откуда еще мы можем взять необходимые «запчасти»? Если я не буду смотреть на жизнь под разными углами, подмечать эстетику или ее отсутствие, и стараться понять, в чем разница и какие сигналы дают мне то или иное впечатление — как я смогу потом собрать увлекательную и внятную картину? Мне кажется, не получится. 

Я люблю, когда искусство разговаривает со мной через чувства — и только потом «рикошетит» в голову. Так я чувствую его полнее. И все, что я буду создавать, я буду мерить своей любовью — и искать такие ходы, которые обеспечат высказыванию полноту. 

 

 

Что сейчас волнует казахстанский театр 

Это вопрос для диссертационной работы. Я скорее пытаюсь разобраться с собой, со своими чувствами и мыслями. И, честно говоря, сам частенько в них плутаю. 

Конечно, мы хотим приблизиться к пониманию того вопроса, который вы задаете и иногда получается. Для этого мы делаем читки пьес, просим зрителей комментировать просмотренное и инициируем после спектаклей обсуждения. 

Любимые перформансы 

Мне нравится «Взаимное непонимание». Полное отсутствие текста позволяет читать эту историю самостоятельно, а высокий уровень исполнительского мастерства затягивает и призывает думать и чувствовать. И, разумеется, я люблю все свои проекты. 

«Эмиль Большая Голова» сделан буквально своими руками, в каждом элементе декорации и реквизита — часть души. И текст там просто шикарный. Очень люблю эту пьесу. 

«Лучше, чем ничего» — самое страшное, что бывало со мной на сцене. Меня трясет каждый раз перед выходом, и я каждый раз безумно счастлив на поклоне. Возможно, потому что выжил. И я знаю, что так и будет всегда, потому что импровизация — самый честный, сложный и даже опасный жанр. 

 

 

Публика и зрительский отклик 

Наверное, я очень попсовый режиссер. Для меня важно, чтобы было понятно, поэтому я всегда думаю о том, как спектакль будут воспринимать. Однако есть нюанс: я думаю не о том, как угодить, а о том, как увлечь. 

Моя задача — завладеть вниманием и завести зрителя глубже в чащу фантазии, в надежде, что с ним произойдет некое превращение или ему хотя бы повстречается интересный вопрос, о котором будет приятно подумать. Но лучше всего, конечно, обсудить. Одному мне там гулять неинтересно. Я люблю компанию. 

 

 

Любая мысль о моем спектакле — правильная. Для вас

 

 

Для меня форма отклика важнее, чем сам отклик. Если на обсуждении зритель начинает вербализовать то, что с ним произошло во время просмотра, если он делится личными ощущениями, достает из своего бэкграунда воспоминания и ассоциации — я счастлив.

Когда зритель задает вопрос вроде «Что вы хотели сказать?» или «Зачем появилось копье?», мне становится скучно. Я обычно разворачиваю такие вопросы обратно и прошу людей озвучить их мысли и ощущения: «Вам как показалось, почему копье?» И почти всегда процесс запускается. Театр — про личное восприятие, усиленное коллективным бессознательным. Любая мысль о моем спектакле — правильная. Для вас.

 

 

Самый сложный проект

«Кентервильское привидение» (спектакль по книге Оскара Уайльда, происходящий на территории целого дома — прим.ред). Это был мой первый спектакль в «Трансформе», и первый проект после почти двухлетнего перерыва. Кроме того, это были первые попытки собрать команду и настроить рабочий процесс. Еще и сам спектакль иммерсивный, на площади в 200 м². 

Тогда я как будто специально усложнял себе задачу. Это было трудно и невероятно энергозатратно — настолько, что перед генеральным прогоном, когда я монтировал все на всех площадках сам, поскольку делегирование давалось с трудом, я думал: «Не взлетит». И даже не было страшно, от усталости наступило какое-то ровное принятие.

И хорошо, что он все-таки «взлетел». Сегодня нам всем не хватает того спектакля. Он был прекрасен. 

 

 

О будущем «Трансформы»

Я хочу, чтобы «Трансформа» обрела необходимый и заслуженный ресурс для расширения и укрепления. Я хочу, чтобы работать с «Трансформой» было круто и престижно — как артистам, так и бизнесам. Я вижу «Трансформу» как уникальное, ламповое место эмоционального и интеллектуального контакта. Место свободных и ярких высказываний, аудиторий и смыслов. 

 

 

Как пришел в «Трансформу» 

Я попал в проект в 2023 году, когда мы с театральной студией G.A.S. искали площадку для спектакля «Мамы. Пети. Ватуки». Тогда мы натолкнулись на «Трансформу», и они предложили нам стать резидентами их пространства. 

После этого мы сыграли несколько постановок, и в какой-то момент Ярослав предложил мне роль в их собственном проекте. С тех пор я неоднократно участвовал в разных работах «Трансформы» и в шутку стал главным актером этой площадки.

О формате «Трансформы»

На мою работу формат «Трансформы» особенно не влияет. Я думаю, что это замечательная инициатива, потому что она позволяет мне знакомиться с разными сценическими коллективами, которые существуют в Алматы, работать с необычными формами, и расширять, таким образом, свой театральный кругозор.

 

 

Разница между независимым и государственным театром

У независимых театров практически отсутствует финансирование, но вместе с тем, в качестве обратной стороны медали, есть определенная свобода высказывания: не обязательно выражающая конкретную идею — она может заключаться и в самой форме.

Актеру независимый театр дает возможность попробовать новые форматы, почувствовать свободу высказывания и наличие внутренних сил. Также мириться с отсутствием гримеров, костюмеров, монтировщиков.

Самая личная постановка «Трансформы» 

Наверное, для меня такой работой является спектакль «Эмиль большая голова», в котором собралась команда «YASHERICA» — на мой взгляд, лучшая театральная команда Алматы.

 

 

Работа с современной драматургией

К несчастью, подавляющее большинство современной драматургии будто пишется не для театра. Поэтому работа с такими форматами дается мне с большим трудом. Порой создается впечатление, словно молодые авторы хватаются за любую возможность высказывания, что, как мне кажется, не отвечает целям драматургии как виду искусства. Из-за этого приходится сталкиваться с большим количеством плохо написанного материала. Тем не менее, существуют замечательные современные авторы, например, Наталья Лизоркина, Светлана Баженова или Ася Волошина.

Подготовка к спектаклям зависит от спектакля и роли, которую я играю. Для некоторых ролей требуется больше внутренней работы, для других — скорее физическая подготовка. Но я думаю, что во всех случаях, в первую очередь, необходимо игривое настроение.

 

 

Будущее независимого театра

Развитие театральных проектов в Алматы зависит от многих факторов: появления новых режиссеров, горящих театром артистов и интереса со стороны публики к независимой сцене. Также будущее сильно зависит от новых законов, которые связаны с налогообложением театров и цензурой. Мне хочется верить, что будущее независимых театров в Алматы будет пестреть громкими именами, широкой известностью и большей прибылью для всех, кто этим занимается.

 

 

О работе в «Трансформе» 

Сложно конкретно обозначить мою роль в  «Трансформе». Наверное, самая главная задача — сделать так, чтобы проект продолжал свое существование и эта история не закончилась. 

Многие ассоциируют «Трансформу» со мной, потому что я здесь с самого начала. Важно понимать, что если какой-то процесс выпадает или кто-то не справляется, все ложится на меня. Только в последние полгода у нас появился стабильный коллектив. До этого мой штат составляли два-три человека, и я выполняла сразу все функции: от SMM до администрирования. 

Единственной сферой, в которую я не лезу, остается техника. Я вообще не дружу с техникой, поэтому стараюсь не трогать оборудование и, по возможности, не подходить к перестановке зала. 

 

 

За восемь лет мы трижды были на грани закрытия из-за потери площадки. Сейчас мы находимся уже в пятом пространстве

 

 

Мои обязанности всегда были довольно широкими. Сейчас я курирую процессы, связываю всех между собой, вместе с Ярославом выбираю творческие коллективы, занимаюсь поиском бюджетов, грантов, написанием смет, подготовкой документов. На мне ответственность за своевременные зарплаты — и вообще за их наличие. Иногда театр не зарабатывает столько, сколько нам нужно, и приходится закрывать дыры за счёт ивентов. Я держу постоянную связь с командой, резидентами, партнерами, университетами, организациями. Я рассказываю о независимом театре, несу идею «Трансформы» и делаю все, чтобы она не исчезла.

За восемь лет мы трижды были на грани закрытия из-за потери площадки. Сейчас мы находимся уже в пятом пространстве. Сотрудничество с «Almaty Creative» стало важным этапом: помогло расширить команду, выиграть грант и выйти на новый уровень — особенно в образовательном направлении, где мы сейчас работаем над открытием собственной платформы.

 

 

О развитии независимого театра в Казахстане

Если сравнить независимый театр 2017 года, когда я только пришла в профессию, с тем, что происходит сейчас, мы поймем, что это совершенно разные вселенные. Например, в 2017–2018 годах мы только начинали создавать пластические спектакли. Пластический и танцевальный театр существовал, но не пользовался особой популярностью. Иногда нам приходилось играть постановки для 15–30 человек просто для того, чтобы не отменять и без того немногочисленные показы. Сегодня это направление выросло до таких масштабов, что появляются полноценные танцтеатры. 

То же самое касается и других форматов: иммерсивного театра, инклюзивного театра, партисипаторного театра. Тогда мы только пробовали эти формы, а сейчас ими уже никого не удивишь.

 

 

Сейчас, мне кажется, театров стало даже больше, чем людей, готовых регулярно ходить в театр

 

 

Огромное влияние оказал 2022 год, когда в Казахстан приехало много специалистов, с которыми мы раньше почти не пересекались. Наш главный режиссер Ярослав Максименко — человек, который переехал в Алматы и остался жить. Также наши резиденты Дмитрий и Юлия Гомзяковы. Наш технический директор из той же волны. Эти люди не просто временно оказались здесь, а осознанно выбрали жизнь в Казахстане и начали создавать новые театральные процессы. Это стало мощным фактором роста.

Каждый исторический виток оставляет свой след. А театр — живой организм, который реагирует на мир мгновенно. Когда происходят ключевые перемены, театр всегда отражает их. Сейчас, мне кажется, театров стало даже больше, чем людей, готовых регулярно ходить в театр. Если зайти на билетные площадки в пятницу или субботу, можно увидеть огромный выбор разных перфомансов. Предложение явно выше спроса.

При этом независимый театр остается в очень уязвимом положении. У нас нет собственных площадок и почти все работают в аренде. Я могу по пальцам пересчитать театры, у которых есть хоть какое-то помещение. Так что мы постоянно живем в риске: повышение аренды может поставить крест на нашей деятельности.

У нас нет стабильного финансирования и возможности полноценно подаваться на государственные гранты, потому что до сих пор не существует понятного механизма взаимодействия с независимыми коллективами. Возможно, сейчас что-то начнет меняться, но пока это лишь разговоры.

Новый налоговый кодекс также создает неопределенность. Работая на упрощенке, мы не можем сотрудничать с крупными компаниями и получать от них бюджеты: чтобы заключить партнерство хотя бы с одним большим брендом, нужно переходить на общеустановленный режим. Но делать это ради одной сделки неразумно: повышенный налог съедает огромную часть доходов. А с билетов независимые театры не зарабатывают много. Эти 10% налога могут равняться зарплате одного-двух сотрудников. Все это ставит под угрозу существование независимых коллективов.

 

 

О сложностях с продвижением независимых инициатив

Самое важное в креативном менеджменте — гибкость и стрессоустойчивость. Иногда нам кажется, что театр может быть неуместным. Например, после Январских событий мы несколько месяцев не могли решиться вернуться к работе. Не понимали, насколько людям будет окей ходить в театр. Только к концу февраля мы начали что-то делать, потому что получили запрос от самих зрителей.

Вторым важным моментом является сочетание навыков. Сегодня артисту, режиссеру, любому независимому творческому человеку недостаточно быть просто артистом. Нужно понимать основы продюсирования, авторского права, финансов, уметь рассказывать о своем проекте и презентовать себя. Многие независимые артисты не могут позволить себе продюсера, поэтому сами становятся ими. У таких людей гораздо больше шансов пробиться, потому что они умеют продвигать свои идеи.

При этом у проекта обязательно должен быть смысл. Сейчас люди приходят не на контент, а на идею, интонацию, на то, что стоит за проектом. Нужно объяснить, почему твоя работа важна именно сейчас и заразить людей этой мыслью, от этого зависит половина успеха.

Кроме того, независимые проекты держатся не только на деньгах, но прежде всего на комьюнити, которое формируется вокруг них. Важно понимать, какое сообщество ты создаешь и какие люди тебя окружают. Мне кажется, сегодня это одно из ключевых условий устойчивости.

Если говорить о «Трансформе», то у нас есть сразу несколько сообществ: зрительское и творческое. Причем это не только наши резиденты, а вообще все театральные деятели Алматы. Мы — одна из немногих площадок, которые сознательно создают пространство для встреч: чтобы комьюнити общалось, делилось опытом, болями, находками, чтобы люди чувствовали связь, а не просто работали под одной крышей.

Мы определили для себя, что минимум 2–3 раза в год должны собирать людей именно ради общения. Обычно это наш день рождения. В этом году мы даже сделали спид-дейтинг для артистов и друзей «Трансформы». И оказалось, что люди часто знают друг друга в лицо, но совсем не понимают, кто чем живет, как попал в театр, над чем сейчас работает. Такие встречи оказываются невероятно важными.

Из таких сообществ появляются новые проекты, коллаборации, смыслы. Так и поддерживаются независимые инициативы — через людей, эмоциональную связь, комьюнити, которое держит тебя, когда все вокруг нестабильно.

 

 

О формате театра

«Трансформа» появилась из очень простой, но острой потребности: огромное количество независимых коллективов не могли реализоваться, потому что для них просто не существовало нормальных условий. Первый год нашего существования был абсолютно бесплатным — мы не платили аренду, могли долго репетировать, спокойно пробовать ошибаться, не боясь, что попадем в долги или не сможем выплатить зарплаты. Мы находились внутри корпоративного фонда, и это дало нам возможность сосредоточиться на творчестве. Именно в первый год вокруг нас появился целый пул резидентов — классных проектов, которые по разным причинам не могли найти себе место в других местах.

Проблема независимых проектов часто заключается в том, что им всегда не хватает инфраструктуры: нет доступной площадки, либо она слишком дорогая. Нужно платить не только за показы, но и за репетиции, афиши, оформлять юридическую часть, подключать билетные сервисы и делать массу административной работы. Получается, чтобы создать спектакль, который, возможно, покажут всего один-два раза, художник вынужден пройти путь небольшого продюсерского отдела. Это огромные риски ради эксперимента. Трансформа появилась для того, чтобы снять эти риски и создать пространство, где можно запрещать себе только одно: бояться.

Почему у нас столько разных форматов? Потому что нам это искренне нравится. Нам нравится давать зрителям возможность увидеть разный театр, а себе — пробовать разные языки и способы разговора со зрителем. У нас есть любимая фраза: если тебе не нравится театр, значит, ты просто еще не нашел свой спектакль. 

Мы уверены: театр — для каждого. Многие люди до сих пор живут с травмой школьных походов, когда их куда-то загнали, на них накричали, и они решили: «театр — это не мое». Мы хотим дать альтернативу всему привычному и показать, что театр бывает очень разным.

Кому-то подходит иммерсивный формат, когда ты полностью погружаешься в историю. Другим, наоборот, важнее сидеть в зале и наблюдать со стороны. Есть люди, которые ходят только на читки. Читка — это отдельная вселенная: актеры читают текст, а ты сам придумываешь в голове декорации, ритм, свой собственный спектакль. Некоторые зрители даже не приходят на финальную постановку или приходят, чтобы посмотреть, совпадет ли их видение с тем, что создали художники на сцене.

Есть партиципативные форматы — когда артистов на сцене нет вовсе, и весь спектакль создают сами зрители. Есть пластический театр, который понятен каждому: нет слов, нет языкового барьера, и ты просто проживаешь смыслы через движение. Есть импровизационные спектакли вроде «Лучше, чем ничего», где зрители придумывают название, а актеры рождают полуторачасовую историю прямо здесь и сейчас. Есть сказочные миры вроде «Эмиль — Большая голова» или «Кентервильского привидения», где уже через десять минут перестаешь понимать, где находишься.  

Конечно, есть спектакли, которые особенно мне близки. Например, «Эмиль — Большая голова», в который я каждый раз проваливаюсь с головой и неизменно плачу от света, красоты и очень теплой грусти. Постановка «Взаимное непонимание» стала моим открытием пластического театра, который не произносит ни слова, но остается понятным каждому зрителю.

Мы делаем разные форматы, потому что хотим, чтобы у каждого человека была возможность найти свой театр. Именно поэтому Трансформа выросла в пространство, где рождаются разные миры, а зритель каждый раз получает шанс найти то, что откликается именно ему.

 

 

О том, как находят новых авторов

Мы никогда специально не искали новых авторов или резидентов, обычно люди сами нас находят. Сейчас это происходит реже, поскольку с 2017 года в городе появилось больше площадок, многие коллективы создали собственные пространства или сменили фокус на другие форматы. 

У нас нет постоянной труппы, что является одновременно минусом и плюсом. Минус заключается в том, что артисты заняты в разных театрах, и собрать всех бывает сложно, поэтому репетируем по кускам и собираем премьеру буквально за неделю. Плюс — свобода работать с любыми артистами, приглашать творцов из разных мест и экспериментировать гораздо шире, чем с постоянным составом.

Мы не ищем новых резидентов активно, но всегда открыты к ним. Новые проекты приходят сами, когда им нужно пространство. В этом году к нам присоединились четыре резидента: «Искусство» со спектаклями «Животное» и «333», «Ös Action Collective» с «Туареги», «Театр 808» с «Блудный сын» и «Мастерская 222» с «Мы хотим танцевать».

 

 

О зрителе и том, насколько он изменился

Если говорить о зрителе с 2017 года, то мы просто выросли. Наше поколение больше волнует саморефлексия: кто мы, для чего и какие темы важны. Те же вопросы всегда поднимались в театре, но теперь они острее, глубже и интимнее. Из-за того, что мы изменились как люди, поменялись и наши проекты.

Когда я пришла в театр, я только что закончила консерваторию. Сейчас прошло восемь лет. За это время в творчестве происходит эмоциональный рост. То, что болит внутри, ты ищешь в тех проектах, которые к тебе приходят. Конечно, «Трансформа» — это пространство, через которое мы транслируем то, что нам важно, что любим, во что верим.

 

 

Будущее независимых площадок в Алматы

Мне сложно прогнозировать будущее независимых площадок, потому что реальность постоянно вносит коррективы. Я мечтаю, чтобы независимые театры появлялись в регионах и в каждом городе было свое пространство для экспериментов, где люди могут собирать комьюнити и пробовать новые формы. Для этого мы запускаем курс по режиссуре — первый поток будет бесплатным, чтобы студенты из регионов могли получить опыт и вдохновение, а затем развивать независимое искусство у себя дома.

Лично я мечтаю о собственном доме для «Трансформы». Чтобы это была не аренда, не временная площадка, а полноценное пространство, где можно репетировать, проводить спектакли, общаться и быть действительно независимыми. Пространство с репетиционным залом, сценой, гримерками, зрительным залом и кофейней, где люди могли бы приходить не только вечером на спектакли, но и быть частью нашего мира.

Мы также хотим создать свой фестиваль и построить постоянную сцену. Для реализации этих планов не нужны огромные бюджеты, требуется значительно меньше, чем вкладывают в крупные культурные центры, например, или музеи. Главное — сделать площадку живой, комфортной и открытой для людей. Это мои мечты. И я очень хочу верить, что однажды они станут реальностью.