Сегодня в кинотеатрах начался показ фильма «Альтер» — научно-фантастической антиутопии о мире, в котором господствуют генетически улучшенные люди. Значительная часть картины снималась в Астане: архитектура столицы отлично вписалась в футуристический сеттинг. 

Мы провели эксклюзивное интервью с актером Ричардом Брейком, сыгравшим в картине одну из основных ролей. Он описал подготовку к злодейским ролям, поделился впечатлениями от Астаны, а также рассказал о погружении в амплуа Короля Ночи из «Игры Престолов».

Текст Никита Шамсутдинов

Перевод Данияр Бейсембаев

 

Что привлекает в злодейских ролях

Это смесь разных факторов. Мне нравится играть плохого парня; он всегда гораздо интереснее, чем герой. 

А еще мне легко быть очень злым. Это своего рода катарсис, потому что в реальной жизни я довольно мягкий человек. Так что я иду на работу и притворяюсь психопатом, а потом возвращаюсь домой и становлюсь просто хорошим папой. 

Помогает еще и то, что у меня лицо такое, будто меня пару раз сбила машина. Страшное лицо.

 

 

Что важнее всего в персонажах 

Если это персонаж-злодей, то мне нравится, когда у него есть причины быть таким, какой он есть. Я играл много плохих парней — и все они отличаются. Разные мотивы движут ими и заставляют делать то, что они делают. 

В некоторых случаях эти персонажи психопаты — это глубокая психологическая проблема. В других случаях они просто хотят чего-то, что, по их мнению, им положено, или что они должны получить любой ценой. Так или иначе, меня привлекают в персонажах именно причины, которые толкнули их на злодейские поступки.

 

 

Нет по-настоящему злых людей. Есть люди, принявшие решения, которые мы считаем плохими — но для них они таковыми не являются

 

 

Мне не интересны персонажи, которые просто написаны злыми, и делают плохие вещи. Это не увлекает меня как актера. Тем более, что нет по-настоящему злых людей. Есть люди, принявшие решения, которые мы считаем плохими — но для них они таковыми не являются. Никто, кого я играл, не считал себя плохим человеком. Внутри истории он считал себя хорошим парнем, героем.

 

 

Персонаж Фрэнка в фильме «Альтер»

Я думаю, что персонаж Фрэнк (его сыграл Ричард Брейк — прим.ред.) со своей точки зрения не эгоистичен. Он делает то, что делает, в благих целях.

Очевидно, что Фрэнк не обязательно совершает хорошие поступки, но для него это так. И это одна из вещей, которые мне понравились в нем, в его отношениях, и в его любви к ребенку. У меня трое сыновей, поэтому я действительно почувствовал связь с этой историей. Даже несмотря на то, что Фрэнк, как я полагаю, злодей — он еще и человек, который заботится о своем ребенке. Точно также, как я готов сделать для своих детей все, что нужно, чтобы быть рядом с ними. 

Это придало истории большую глубину и сделало фильм намного интереснее, чем если бы Фрэнк был просто каким-то плохим руководителем в компании. В итоге «Альтер» получился для меня гораздо более личным, и куда более основанным на чувствах и характерах, чем многие боевики.

 

 

 

О работе с режиссером «Альтера» Тимо Вуоренсолой

Мне очень понравилось работать с Тимо. Он дальновидный режиссер, который делает совершенно разные фильмы, особенно в жанре научной фантастики. Та свобода, которую он давал мне, как актеру, доставляла огромное удовольствие. 

Он не просто приходил и говорил: «Я хочу, чтобы ты сделал вот это, вот это и вот это». Мы обсуждали персонажа даже во время съемок, ведь мы все жили в одном отеле. Если же ему что-то из моих предложений не нравилось, он об этом тоже говорил. Но работа была  совместной, и именно это я ценю в режиссере. Тимо, без сомнения, заслуживает десять из десяти — как за это, так и за многие другие качества. Он замечательный режиссер.

 

 

О съемках «Альтера» в Астане 

Я был очень рад, когда услышал о съемках в Астане, потому что это был шанс посмотреть на город, где я еще не был. В итоге, когда я прилетел, меня очаровала архитектура. В некоторых местах она советская, какую я часто видел в странах Восточной Европы — и для меня в такой архитектуре тоже есть свой шарм, пусть она и мрачная. Но потом, внезапно, вокруг советских зданий вырастают безумные футуристические строения.  

Визуально это не похоже ни на одно место, которое я видел до этого. Мне это невероятно понравилось — и, само собой, это было удобно для съемок фильма.

 

 

 

Об импровизации на съемках 

На самом деле, [количество импровизации] зависит от фильма, для каждого все по-разному. Взять, например, [монолог персонажа] Doom-Head (антагонист хоррора «31» — прим.ред). Роб Зомби написал сценарий, сам снял фильм, и я ни слова там не импровизировал, потому что персонаж был настолько продуман. Он был прекрасно прописан, хотя сам человек далеко не святой. Но мне он очень понравился. Слова, которые Doom-Head произносил, были точными — он очевидно любит слушать свой собственный голос . Поэтому на протяжении фильма я практически ничего не добавлял. Ну, может, немного. 

Я снимался у Роба еще в одном фильме под названием Three from Hell. Мы работали над ним через пару лет после Doom-Head. Персонаж, которого я там играл, Фокси, был совершенно другим. Он был более раскованным, более диким, не таким сдержанным, как Doom-Head. Поэтому там мы много импровизировали. Роб хотел, чтобы я добавлял что-то свое, и я действительно импровизировал в большинстве сцен. 

С Тимо все было иначе. У него я почти не импровизировал. Мы в основном садились заранее и обсуждали: «Возможно, Фрэнк сказал бы вот это или он бы так не сказал». Мы просто меняли некоторые моменты перед съемкой. Но я не помню, чтобы там было много импровизации. В одних фильмах я импровизирую много, в других — почти нет. Все зависит от конкретного проекта.

 

 

О персонаже Короля Ночи 

В «Игре Престолов» есть сцена, где я поднимаю руки и воскрешаю мертвых — та самая сцена в эпизоде Hardhome. В первый день съемок этой сцены нам нужно было пройтись до причала, где я должен был стоять. Там в стороне был Кит Харрингтон (актер, сыгравший Джона Сноу — прим.ред.) — я видел его в лодке, после чего поднимал руки. Я сыграл сцену, был полностью в гриме, в контактных линзах. Мы дошли до места, все сказали: «Отлично».

 

 

Мне нужно было действительно проникнуться абсолютным злом, чтобы сыграть этого персонажа изнутри

 

 

А вечером, ложась спать, я подумал об этом персонаже, и меня это потрясло. Он — самая зловещая фигура во всей телесаге. Абсолютное зло. Он настолько злой, что может оживлять мертвых, превращая их в существ, похожих на зомби. Это — наш величайший человеческий страх. Думаю, «Игра Престолов» так популярна и впечатляет именно потому, что она действительно обращается к самым глубинным элементам настоящего, захватывающего повествования.

Мне нужно было действительно проникнуться абсолютным злом, чтобы сыграть этого персонажа изнутри. На следующий день я много об этом размышлял. В гримерном кресле я провел шесть часов, готовясь к сцене. Потом я спустился и повторил те же движения: шел вниз и поднимал руки. И вдруг все сказали: «Блестяще!» Режиссер подошел ко мне. А я всего лишь шел и поднимал руки — точно так же, как накануне, но в этот раз я действительно прочувствовал то абсолютное зло, которое олицетворял мой персонаж, и поэтому что-то изменилось.

  

 

О смерти Короля Ночи

Я всегда [болею за своих персонажей]. Я хотел, чтобы Король Ночи победил, но, к сожалению, удача оказалась не на его стороне.  

Его смерть мне очень понравилась. Арья — один из моих любимых персонажей, если не самый любимый. Я был счастлив, что именно Арья это сделала. Считаю, что создатели отлично показали ее: сначала маленькая девочка, которая видит убийство своего отца, а потом взрослая женщина, которая спасает мир. Это была шикарная часть сериала.

 

 

О разнице на съемках крупных и инди-проектов 

На больших проектах обычно гораздо больше времени на съемки. Например, у нас было два дня, чтобы снять сцену, где я иду и поднимаю руки. В независимых фильмах на такую же сцену может быть всего два часа. 

Но мне очень нравится работать над независимыми фильмами — я снимаюсь в них довольно часто. Этим летом я снялся сразу в трех. Мне они нравятся, потому что во многом это совместная работа, там нет толпы студийных начальников, которые диктуют идеи. Все участвуют ради удовольствия от создания фильма и действительно увлечены этим процессом. 

Конечно, на больших проектах тоже есть увлеченные люди, но здесь ощущается что-то вроде настоящей семьи. Когда я работаю с Робом [Зомби] — мы сделали вместе четыре фильма — это действительно похоже на семью. Все собираются вместе, чтобы создать что-то классное.

 

 

О контрасте между ролями и жизнью

Как я уже говорил, злодейские роли — это способ выпустить внутренних демонов во время работы. Я помню, например, как мы снимали «Ганнибал: Восхождение». Там я играл персонажа, который поедает ребенка. 

Мы вместе с еще несколькими персонажами ели ребенка — и я приходил на работу для съемки этой сцены, а также многих других неприятных сцен. А потом я шел домой и читал моим двум маленьким сыновьям истории на ночь. Мне это казалось невероятно странным: на работе я ем детей, а потом прихожу домой, укладываю их спать и читаю им истории.

 

 

Я — часть этой истории, даже если вы сражаетесь против меня

 

 

О наследии злодейских персонажей

Я надеюсь, конечно, что люди не будут повторять действия моих персонажей. Но есть важная вещь, которую нужно понимать, когда ты играешь злодея. Ты в любом случае часть общей истории. 

Когда мне нужно играть кого-то, кто мне действительно неприятен — а я, наверное, не хотел бы лично знать многих своих персонажей — я всегда стараюсь смотреть на общую картину того, что фильм или сериал хочет сказать. Какая идея у этой истории. Как она помогает нам, людям, стать лучше. И я — часть этой истории, даже если вы сражаетесь против меня.

 

 

О реакции детей на роли злодеев

Я никогда не спрашивал, если честно. Но я думаю, что мои дети просто посмеялись бы, потому что они знают меня. Они не считают меня ни капельки страшным. Они даже никогда не делали домашку, когда я просил. То, что работает в фильмах, не работает на моих детей — они считают меня плюшевым мишкой.