5 января, когда начались активные столкновения между полицией и протестующими, проезд скорых был сильно ограничен. В наиболее горячие точки, по словам очевидцев, они и вовсе не могли доехать.

В тот день вместо скорой на площади был Евгений — житель Алматы, таксист и курьер (мы ранее даже брали у него интервью о том, каково работать курьером), который оказавшись в эпицентре конфликта, откликнулся на зов помощи раненым. На своем автомобиле он вывез больше десятка раненых солдат и протестующих.

Рассказываем об одном из самых страшных дней в жизни Евгения.

автор Кирилл Каргаполов

Фотографии Офелия Жакаева

Когда приехал домой, осознал: в машину стреляли. На задней двери увидел отверстие от пули — она прошла насквозь. Хотя, пока стоял и ждал погрузки раненых, даже и не понял. Звук я слышал, но подумал, может, камень какой кинули или по стеклу ударили.

Коврик в багажнике превратился в ванну, в которой плескалась кровь, куртка, лежавшая сзади, насквозь пропиталась ею — пришлось выжимать

Потом открыл двери — все было красным. Коврик в багажнике превратился в ванну, в которой плескалась кровь, куртка, лежавшая сзади, насквозь пропиталась ею — пришлось выжимать. Увидел, что даже руль — и тот был окровавлен.

13 января услышал, что подъехали машины. Сразу понял: это полицейские. Я знал, что рано или поздно это обязательно произойдет, поэтому не удивился. Открыл дверь, пригласил домой, но дальше порога разговор не зашел. На улице они сказали, что я должен поехать с ними в участок. Я не противился: скрывать мне было нечего, плохого я не делал. И мы поехали.

Выезд на работу

А началось все 5 числа, когда я утром просто выехал на работу — я таксист и курьер. Интернета периодически не было, поэтому полностью не понимал, что в городе происходит. Отвез несколько пассажиров, последних высадил близко к району площади Республики. Когда ехал по Тимирязева в сторону Желтоксан, остановился заснять дым от акимата. И тут в мою сторону подбежал гражданский, явно просил о чем-то. Все остальные водители развернулись и уехали, а я остался. «Помоги, помоги военных вытащить», — панически прокричал парень. Я посадил его, и мы двинулись в сторону резиденции, где уже слышались стрельба и взрывы.

Весь был растерянный, глаза залиты кровью. Один из них прокричал в окно: «Капитан, поехали со мной»

Проехав несколько сотен метров, мы остановились. В машину сразу сели пятеро военных: один вперед, четверо сзади. У одного голова была, как будто ему лопатой дали. Весь был растерянный, глаза залиты кровью. Один из них прокричал в окно: «Капитан, поехали со мной». Но капитан отказался, сказал, что все хорошо и всех довезут. Я и повез. Некоторых высадил в военном госпитале выше Кажымукана — вплотную подъехать не получилось, стоял БТР. Военный в машине объяснил, что близко не подпустят — начнут стрелять.

Оставшихся я повез вниз, на окраину города в госпиталь при воинской части. Впереди сидел парень, постоянно с кем-то разговаривал, подсказывал куда и как ехать. Сзади сидел мужчина постарше. К окну прислонился, взгляд пустой. Как будто видно было по нему, что их как баранов отправили непонятно на что. Молчал, только «угукал». Видно было, что побили его сильно. Потом, когда уже довез их, спросил, много ли там еще осталось ребят. Сказали, что много. Очень.

Взял их номера: знал, что потом ко мне будут вопросы, и снова поехал в город. С момента как был на площади, прошло минут 40, может, час. В нижней части города жизнь выглядела прежней. Но в центре не видел ни гражданских, ни полицейских, ни военных, ни медиков.

Хотел уже развернуться, как подбежал парень. «Там очень много раненых, пожалуйста, помоги, никто не может»

У акимата уже никого, кроме захвативших его протестующих, тоже не оказалось. Поехал дальше по Достык, свернул на Жолдасбекова. Увидел, что Мендикулова перекрыта протестующими, не знал что делать. Хотел уже развернуться, как подбежал парень. «Там очень много раненых, пожалуйста, помоги, никто не может». Я испугался сперва, подумал: я русский, мало ли. Но парень уверил, что никто бить меня не собирается. Потом даже, наоборот, пацаны казахи подходили, благодарили за помощь.

Я приехал прямо в эту толпу у резиденции. Там уже были протестующие с оружием. У кого двустволки, у кого пистолеты, гранаты. Один парень открыл багажник, в котором были светошумовые гранаты, и медленно проезжая мимо, предлагал их всем желающим. Вокруг стояли пожарные машины — их позже сожгли.

И как повалили раненые: сразу же загрузили первого на полицейском щите, у него вроде ранение в живот было. Вокруг стрельба, автоматные очереди. Все это перебивали крики: «Отдайте уже резиденцию, зачем вы ее держите?» Но стрельба продолжалась. Я не стал медлить и повез раненого в челюстно-лицевую — она была ближе всего. После — снова вернулся на площадь. В этот раз загрузили уже пятерых, даже багажник не закрывался. Ребята еще дышали, но уже были никакие. Врачи в растерянности, там таким не занимаются. Стояла молодая медсестра — вся в крови, плакала, тряслась.

Врачи руку жали, благодарили. Никто не спрашивал, террористы это или кто. Это же все — люди. Там любой мог быть на их месте. Троих раненых врачи попросили отвезти в БСМП — в челюстно-лицевой все было переполнено, да и работают они с такими случаями реже.

Остановился, вышел, к нему подбежали люди. А у него пуля во лбу, кровь течет. Мы его погрузили ко мне, но он, конечно, не выжил

В машину сел один из врачей челюстно-лицевой — он держал капельницу для раненого. Девушка на заднем сидении лежала — у нее было что-то с животом, прям внутренности виднелись. После этого я еще, наверное, рейсов пять сделал в БСМП и потом в областную два рейса — раненых было много. Видел, как застрелили одиноко стоящего парня. Остановился, вышел, к нему подбежали люди. А у него пуля во лбу, кровь течет. Мы его погрузили ко мне, но он, конечно, не выжил. А несколько секунд назад стоял живой.

Из областной я взял мужчину, который до этого был на площади. Иначе бы меня, возможно, не пропустили сами протестующие — думали, что военным оружие таскаю. Они, кстати, машины останавливали из-за этого, досматривали. Пригрозив арматурами, заставляли и меня открыть багажник на крыше. Руки у меня дрожали, было страшно, даже замок сломал. А этот мужчина из областной повторял: «Ак кулак емес, он нашим помогает». Это их утихомирило. Еще он звонил родственникам раненых, сообщал, в какую больницу их везут.

Мы с этим мужчиной к толпе подошли, и я стал кричать: раненые есть? Не ответили. Встал поодаль и начал ждать, пока кому-нибудь не понадобится помощь. Но резиденцию уже взяли, основная часть людей пошла вниз. Мне сказали, что всё, «теперь по домам».

Один парень нес телевизор. Сказал, хочет, чтобы дети смотрели мультики. Его не смутили ни камеры, ни свидетели. Сказал: «Дальше видно будет»

Встреча с мародерами

Ниже, уже на Сатпаева, я увидел мародеров. В основном они грабили рестораны. Некоторые протестующие, которые были у резиденции, пытались их успокоить, предостеречь. Но тем было все равно. Один парень нес телевизор. Сказал, хочет, чтобы дети смотрели мультики. Его не смутили ни камеры, ни свидетели. Сказал: «Дальше видно будет».

Думаю, что из-за тотальной бедности и начали все грабить. Тот парень, может, работает где-то грузчиком, получает свои 80 тысяч тенге, из которых в лучшем случае 30 тысяч идут на оплату квартиры. Если бы народ жил лучше, такого бы не было.

Я видел просто толпу. Был бы какой лидер с определенными требованиями — все было бы по-другому. Люди просто не знали, что им делать, и пошли все крушить, выплескивать недовольство. Потом уже включился стадный инстинкт: один начал грабить и все продолжили.

На полицейских, думаю, начали нападать, потому что не воспринимают их как защитников, видят только коррупционеров, агрессоров. Людям сколько не давали тоже мирно протесты выражать. Накопилось. Но и полицейских понять можно: они просто приказы выполняли. В итоге одних стравили с другими. Пострадали все.

После увиденного я поехал домой. Основные бои уже прекратились.

Возвращение домой

На следующий день мы с братом решили посмотреть на город. Было довольно пусто: военных и полицейских нигде, кроме РУВД, не встретили. Там мы предложили им помощь: ловить мародеров, бандитов. Но они, стоя на крыше здания с оружием, сказали лучше ехать домой и ждать несколько дней, пока все не закончится. Мы так и сделали.

Первые два дня засыпал только с Корвалолом — по-другому не мог

Первые два дня засыпал только с Корвалолом — по-другому не мог. Стали сниться ужасы. Заметил, что появился страх к звуку взрывов. Вот кто-то во дворе что-то взорвал, может, бомбочку детскую, сразу испугался, всего передернуло. Вспоминал, что творилось у резиденции. А там ведь как на войне было. В какой-то момент я лежал в машине под автоматными очередями и просто молился. 

Дома не говорил о том, что было. Но мама позже увидела простреленное окно, спросила, что произошло. Не сказать, что сильно поддержала или была против. Отреагировала нейтрально. Наверное, потому что не хотела меня как-то задеть, я ведь все-таки людям помогал.

Друзьям и знакомым было дико от всего произошедшего. Один дырку от пули увидел в машине, развернулся и ушел. Некоторые говорят: как ты так мог, вот тебе делать нечего, ты террористов вывозил. Вот так прямо. На всех людей уже клеймо сразу поставили: террористы. Но как можно так судить?

Поездка в полицию

Выхожу утром 13 числа на улицу, а сосед говорит, что я знаменитый. Оказалось, видео, как ко мне кладут раненых, загрузили в соцсети. Вечером уже приехала полиция. Их было человек 5-7, на двух машинах.

Сказали, что меня нужно допросить. Я согласился. В Ауэзовский РУВД привезли, оттуда уже в ДВД на Масанчи. Все было спокойно, рядом повсюду ходил здоровый оперативник. Хороший такой мужик. Заступался за меня всегда, когда кто-то говорил, что я «террористов возил, помогал им». Потом меня никто не трогал.

Сперва меня отправили в оперативный отдел. Когда узнали, что возил раненых, сказали: «И что мы с ним должны сделать, за что задерживать?» Но раз меня все-таки привели, значит, нужно было что-то делать.

Повели на другой этаж. Там подходит другой полицейский и спрашивает: «Тебя как зовут?» Женя, говорю. Тот повернулся и спросил, зачем меня сюда вообще привели. Подытожил тем, что я никакого преступления не совершал. А я снова отправился дальше — на допрос к следователю. В участке, пока меня вели, видел других ребят, которых с оружием задерживали — с ними уже разговаривали жестче.

Пришел к следователю. Тот спросил, может ли посмотреть, что у меня в телефоне. Я ему разрешил, это было в моих интересах — показать всю правду. Скрывать-то нечего. Он спросил, не состою ли в каких запрещенных группах, записал номера тех, кого я довозил. Хорошо, что я их записывал: и военных, и гражданских. Вообще, нормальный такой следователь попался. Не давил.

Время уже было позднее, когда все процедуры кончились. Предлагали остаться в участке до утра, чтобы чего не случилось, но я решил заказать такси. В итоге они меня впятером, полицейские, проводили до такси несколько кварталов.

Бояться все это время мне было нечего: я не воровал, не убивал, не крушил. Просто помогал людям.