Срочная служба в Казахстане — тема, которая каждый год вызывает бурные споры. Весенний призыв 2025 года запомнился массовыми рейдами и незаконными задержаниями призывников. На этом фоне снова обострились старые проблемы: дедовщина, коррупция, самоубийства срочников и неприемлемые условия службы.

Осенью начальник департамента организационно-мобилизационной работы Вооружённых сил Фархат Айдарбаев заявил, что принудительных задержаний больше не будет. Пока, по наблюдениям правозащитников, чиновники держат слово — за первые два месяца осени подобных случаев не зафиксировано.

Мы поговорили с призывниками, их семьями, а также экспертами по правам человека, и выяснили: страх перед армией — не один. Их несколько. Они переплетаются и отражают не только отношение к службе, но и общее недоверие казахстанцев к государству.

Текст Дана Баширова 

Редактура Султан Темирхан

 

Страх смерти

Новости о самоубийствах в воинских частях появляются с пугающей регулярностью. По данным центральноазиатской «Медиазоны», с 2020 по 2024 год в казахстанской армии зафиксировали 86 самоубийств и 20 попыток суицида. Почти всегда официальная версия — «не выдержал службы». Но родители редко верят в это.

«Весь год службы сына я жила в постоянном страхе. Столько случаев, сплошь и рядом. Каждый день в интернете всплывали новости: кого-то убили, кто-то повесился, кого-то избили. Мой сын, слава Богу, вернулся живым и невредимым, но рассказывал, что в их части тоже был случай суицида. Парень пошел и повесился. Второго сына я бы в армию не отпустила точно», — рассказывает Гульмира, мама отслужившего солдата.

Страх родителей, увы, не безоснователен. Буквально месяц назад, 17 сентября 2025 года в Алматинской области нашли повешенным еще одного срочника — 19-летнего Дінмұхамеда Шынарбека. В своем обращении к президенту его сестра, Енлик, написала следующее:

«Осенью 2024 года в армию пошел мой брат Даниял Шынарбек. Весной за ним пошел и его брат-близнец Дінмұхамед. Они служили рядом, но после присяги Дінмұхамеда перевели в Матібұлак, воинская часть 01098, и разлучили с братом, хотя близнецов нельзя разлучать. Именно там и произошла трагедия. Сегодня [17 сентября] сообщили, что Дінмұхамед повесился. 29 августа ему исполнилось 19 лет. Трудолюбивый, добрый, с мечтами о будущем. Мы убиты горем и не можем поверить, что его уход объясняют как суицид». 

Военный эксперт Амангельды Курметулы в интервью для «Радио Азаттык» говорит, что такой высокий уровень суицидов обуславливается халатным отношением офицеров к работе, несоблюдением правил безопасности, а также неправильно выстроенной психологической работой с солдатами. К сожалению, точной статистики о количестве самоубийств нет и многие дела остаются нераскрытыми.

Страх дедовщины

Неуставные отношения в армии остаются хронической проблемой с момента её основания. Еще в 1990-х дедовщина была нормой — и, несмотря на сокращение срока службы, не исчезла до сих пор.

По данным опроса DEMOSCOPE, 37,8% казахстанцевназвали дедовщину главной проблемой армии. Далее — коррупция (34,9%) и устаревшая техника (30,9%). «66,9% граждан верят, что армия способна защитить страну. Но неуставные отношения и коррупция вызывают тревогу», — говорится в отчёте.

В прошлом году мы поговорили с солдатом-срочником, отслужившим на пограничном посту. Вот что рассказывал Адриан (имя изменено по его просьбе — прим. ред): 

«Избиений вообще было много. Меня часто били по шлему прикладом “калашникова”. Били с тряпкой в руках, чтоб площадь удара была больше и не оставалось синяков. Как только не бьют на самом деле. При мне и палкой ребят били. Бывало, что могли ударить так сильно, что ребят потом прятали от медосмотра или военной полиции. Чаще всего это происходило за неповиновение или какие-нибудь косяки. Если кто-то косячит, то страдает весь взвод. Можно получить вообще за все угодно. Например, если не так хорошо почистил автомат. Временами это было даже смешно, но смешного здесь мало на самом деле. У меня мягкая кожа, поэтому, как бы они не хитрили, на мне все равно оставались синяки и ссадины. Я часто писал объяснительные, что якобы это вышло случайно».

Страх потратить год впустую

Для многих молодых казахстанцев армия — не школа жизни, а потерянный год.Вместо освоения новых навыков и обучения гражданской обороне солдатов встречает покраска бордюров, наряды и бесконечная строевая подготовка.

Вот что вспоминал Адриан: 

«Я до сих пор спрашиваю себя, полезным ли было это время для меня. С одной стороны, это придало мне какую-то выдержку, дисциплину, показало жизнь с другой стороны. Может, с сумасшедшей — а может, наоборот, с реальной. Думаю, это меня укрепило, но в то же время плохо повлияло на психику — стресс, депрессия. Очень сложно вернуться к обычной жизни. В армии мне казалось, что я схожу с ума из-за дня сурка. Я считаю, что армия должна быть по-собственному желанию и по контракту. Они мало чему обучают. Это просто бесплатная рабочая сила».

Пока армия не предлагает соответствующих условий несения службы, и, что важнее, безопасности и защиты прав, молодежь воспринимает службу не как возможность, а как потенциальную опасность для здоровья, жизни и психики. 

Страх принуждения

Весенние и осенние рейды военкоматов стали привычным событием. Видео, на которых молодых людей останавливают на улице и увозят якобы на медкомиссию, стабильно расходятся по соцсетям. Один наш читатель еще летом поделился историей о том, как его скрутили на улице. 

«Я шел вдоль барной улицы по Алматы. Увидел скопление людей, где-то человек 15-20. Все были в гражданском. Внезапно меня подозвал кто-то из толпы. С виду выглядел лет на 23-24. Я предположил, что это кто-то из моих знакомых, и поэтому подошел. Оказалось, это был сотрудник военкомата. Он повел меня к своему старшине и меня сразу же загрузили в микроавтобус, даже ИИН не проверяли», — рассказывал Рахим (имя изменено из соображений безопасности — прим. ред).

Сына Гульмиры тоже забрали практически с рабочего места:

«Мой сын никогда не был против службы в армии, и не бегал от военкомата.Но нам элементарно не дали даже попрощаться. Сына забрали прямо из кафе, в котором он работал официантом. Двое людей в гражданском зашли и попросили всех предъявить документы. Мальчишек посадили в машину и отвезли в военкомат, там у сына отобрали телефон и побрили налысо. Уже через 30 минут его посадили на поезд и отправили в учебку в Алматы. Он успел только позвонить брату и сказать, что едет служить. Представьте, утром я проводила ребенка на работу, а в обед он уже ехал в поезде к месту службы, ну как же так?».

Страх быть осужденным

Несмотря на критику, в обществе жив миф о «настоящем мужчине, который отслужил». Те, кто решают «откосить», часто сталкиваются с осуждением — прежде всего со стороны старших поколений.

«Отец сказал, что я позор семьи, если не пойду в армию. Ведь он служил, и дед служил, и прочее-прочее-прочее. Вся моя семья по мужской линии — военные. А я просто не хочу терять любимую работу и смысл жизни на год. Да и вообще, столько историй непонятных про суициды, дедовщину, как уходят здоровыми, а возвращаются “овощами”.Не знаю, надо идти, наверное, но страшно, если честно», — рассказывает 24-летний Ерлан. 

Страх системы

Главная причина большинства страхов — недоверие к государству. По данным Бюро Нацстатистики, уровень доверия казахстанцев к полиции составляет 64.3%, к судебной системе 62%, к прокуратуре 66.1%. Для сравнения, в Финляндии уровень доверия населения к полиции составляет 92%. Если человек не уверен, что его защитят в суде или полиции, он тем более не верит, что в армии будет справедливость.

Татьяна Чернобиль, консультантка по правам человека, говорит, что армия в Казахстане остается структурой закрытой и неподотчетной обществу:

«Как часто, подумайте, мы слышим о привлечении к ответственности военных? И сравните, как часто приходится слышать о происшествиях в армии. Армия — структура совершенно закрытая, недоступная для гражданского мониторинга. Так, участники Национального превентивного механизма (НПМ), из всех подотчетных Министерству обороны мест и учреждений, вправе посещать только гауптвахты, где военнослужащие отбывают краткосрочные наказания за мелкие правонарушения, но не сами казармы, где чаще всего и происходят происшествия. Министерство обороны отказывается предоставить НПМ допуск в казармы».

По словам Чернобиль, из-за закрытости система не способна учиться на своих ошибках. О происходящем в ней граждане узнают лишь из новостей или со слов демобилизованных. 

«Нужно открыть доступ общественных наблюдателей и омбудсмена в казармы, публиковать регулярные отчёты о законности в армии, наладить диалог с обществом и уметь признавать ошибки. Без этого доверия к институту службы не будет», — считает правозащитница.  

Она отмечает, что армия действительно отражает отношение власти к человеку — но не к гражданину в целом, а именно к военнослужащему, чьи гражданские права ограничиваются, потому что с государством солдата связывают отношения другого уровня и жёсткости. 

 

   

Фото: Wikimedia Commons